По большому счёту, люди считают, что испытывать страх является чем-то зазорным и неправильным. Но в действительности страх – это непременная часть жизненного опыта человека, и испытывать его свойственно всем живым существам на планете. Страх – это часть реальности, но, как известно, человек ещё не достиг того уровня, когда он сможет её контролировать. Поэтому единственное, что нам остаётся – это взять под контроль себя, т.е. свою реакцию на страх, однако и это могут не все. Причина здесь кроется в простом незнании. Мы хотим исправить это, рассказав о том, как научится прорабатывать свои страхи. Начать же будет правильным с некоторых особенностей страха вообще.
Две стратегические цели в работы психолога в связи с некоторыми проявлениями ПТСР
Для психолога при работе с ПТСР открываются два направления работы. Первое направление — выявить природу избыточного стресса у человека, помочь справиться со стрессом. Второе – объяснить родителям или близким людям, как заменить вредные для пострадавшего компоненты общения более эффективными и полезными для всех. Эти направления хорошо сочетаются и их можно детально обсудить. Сначала психолог может изложить некоторые соображения о том, как можно помочь человеку, который пережил в прошлом стресс, и сейчас имеет признаки ПТСР. Затем — обсудить, что и как могут сделать близкие люди, чтобы поддержать процесс реабилитации и сделать профилактику ПТСР в случае стрессовых (травматичных) ситуаций в будущем.
«Правила игры» страха, которые нужно нарушать
Первое правило: страх ума можно сравнить с фильмом, который постоянно прокручивается в голове. Нарушить правила игры – это перестать смотреть этот фильм и начать действовать в реальности.
Второе правило: никакие рациональные аргументы не действуют в условиях страха. Нарушить правила игры – это выполнять иррациональные действия.
Третье правило: любой, даже самый маленький страх можно превратить в кошмар и панику. Нарушить правила – это взять себя в руки, ограничить зону личной ответственности, тем самым превратив страх в задачу, которую нужно решить.
Зная эти «правила игры» и научившись их нарушать, можно смело приступать как нейтрализации страхов.
Цель вторая. Работа с родителями. Что и как могут сделать родители?
Что психолог может посоветовать близким, если когда-то с ребенком или взрослым произошел неприятный эпизод, и они хотят максимально помочь хорошей психической реабилитации после этого эпизода? Очевидно, нужно как-то поговорить с человеком и дать разговориться, даже если это ребенок (тем более, если это ребенок). Если точно известно, что произошла сложная ситуация, близким людям полезно проявить уважение к эмоциональным реакциям, ответам на стрессовый фактор. Я могу предположить, что часто близкие люди действуют в отношении тех, кто попал в реально затруднительную ситуацию, используя тактики, привычные им с детства в отношении совсем другой категории опыта. Если они привыкли успокаивать слишком нервных родственников, им кажется, что по аналогии так же надо успокоить и тех, что пережил настоящий стресс. Такая тактика отрицает реальность переживаемого опыта, а мы знаем, что первая основа для реабилитации состоит в том, чтобы человек получил поддержку в реальности своего существования. В том числе, в реальности переживаемого опыта.
Как же разговаривать с ребенком после перенесенного стресса? Как разговаривать с ребёнком в ситуации, когда он непосредственно переживает стресс? Ответ прямой: признавать факт стресса и признавать весь спектр чувств, которые проявляет ребенок. Если в основе этих чувств лежит, кроме актуальности эмоционального ответа на текущую ситуацию, дополнительный неприятный эффект тревоги, порожденный ПТСР, то вдвойне необходима со стороны близких позиция уважения и принятия. Такое принимающее и феноменологическое действие создает платформу для раскрытия опыта и его переработки. Кстати, переработка может произойти и без помощи психолога. Например, если родители поддерживают спонтанность выражения чувств, ребенок может выразить чувства во время спонтанной игры. Или он может во время ночного сна увидеть конкретно или в символической форме старый травматический эпизод. Часто сновидение само делает работу символизации, идентификации и отреагирования, оно может дать место и форму для работы завершения психикой незавершенных действий. Той работы, которую забыли сделать в дневное время. И тогда помощь психолога, к счастью, даже не потребуется.
Как научиться преодолевать страхи?
Помните: даже самые смелые и уверенные в себе люди испытывают страхи. Просто они ведут себя вразрез с представлениями о людях, испытывающих страхи.
Когда вас одолевает страх, необходимо детально исследовать его и найти его слабые места. Как только на слабое место страха будет оказано воздействие, его парализующая сила сразу же сойдёт на «нет». Представьте, что страхи ума – это всего лишь игры вашего сознания. И, как и в любой игре, в них есть свои правила и нормы. Если же эти правила нарушить и выйти за пределы нормального, то игра просто не сможет продолжаться.
Читайте также:
Вовлечённость в игру страха заставляет вас верить в реальность происходящего. И чем больше степень этой вовлечённости, тем выше степень реакции тела, ума, эмоций. Чтобы изменить положение вещей и начать побеждать страх, вы должны взять на себя роль активного игрока, чтобы изменить привычный для вас сценарий.
Влияние родителей на обработку эмоций после эпизода стресса и на процесс реабилитации
Как мы видим, действия близких людей по отношению к тому, кто пережил стресс, играют решающую роль в том, как будет происходить процесс восстановления после случившегося. Как мы уже обсуждали, не стоит просто рассчитывать, что, если не упоминать о пережитых неприятностях, то они сами как-нибудь выветрятся из памяти. Помощь и поддержка человека в стрессовой ситуации требуют от того, кто оказывает поддержку, не только доброжелательности или сочувствия, но еще и определенного душевного настроя. Я вспоминаю разговор с собеседником, который рассказывал о своей маме и ее реакции на стресс: «Моя мама человек очень впечатлительный и эмоциональный. Я в детстве точно знал, что, если скажу маме, например, что порезал палец и течет кровь, она начнет так сильно переживать и волноваться, что за нее станет просто страшно. И потому старался все свои проблемы решать самостоятельно. Делал так, чтобы мама о них не узнавала». Другой пример указывает на возможную негативную роль впечатлительных родственников, которую они могут сыграть в общении с ребенком или взрослым, который попал в стрессовую ситуацию: «Когда моя бабушка увидела, что я упал с дерева, она так разволновалась, что у нее случился сердечный приступ». Понятно, что в этих условиях пострадавший получил мало внимания к тому, какие именно чувства он испытывал на разных этапах своих отношений с деревом — что он чувствовал, что его заставило залезть на дерево, как переживал потерю равновесия и то, что не справился с задачей? Получилось, что стресс ребенка стал агрессией для бабушки и для ее здоровья, создана система отношений, в которых есть место блокировке чувств, стыду и вине.
Третий случай иллюстрирует, как чувства взрослого захватывают в свой поток эмоциональный опыт ребенка. Вспоминаю работу с блокировкой чувств, которые были последствием шоковой травмы. Рассказывает Аня: «Мне было 6 лет. Я очень хотела быть такой же ловкой, как мальчишки. Я залезла на дерево и тут поняла, что не могу удержаться на ветке. И начала сползать с нее на землю. Я была полненькая и не очень ловкая. Тут меня увидела мама, и в ужасе бросилась ко мне. Я упала на землю. Мама схватила меня на руки и побежала домой, потом к врачу. У меня не было даже синяков, но я ужасно испугалась и этот эпизод отзывается каким-то непередаваемым напряжением во всем теле». Детальный разбор ситуации показал, что в эпизоде было два совершенно разных события, которые «слиплись» в один блок, и потому создали предпосылки для фиксации шокового опыта. Был первый эпизод, в котором девочка из азарта залезла на дерево, не удержалась на ветке и ловко («даже без синяков!») сползла на землю. Это было завершенное действие с хорошим контактом со своим телом и с физическим миром: с деревом, с гравитацией и с землей. Такое действие требовало в эпизоде интеграции и завершения некоторого нового общения с окружающими людьми. Девочка победила свой страх, справилась со сложной физической задачей. Она делала это не для зрителей, а для себя самой. Это был ее процесс признания, позитивной эмоциональной оценки, радости, переживания победы или других сильных чувств. Однако для мамы это был совсем другой эпизод. Мама увидела, как дочка падает с дерева, нарисовала картину ужасных последствий (травмы позвоночника, ушибов, инвалидности и прочих ужасов) и пережила аффект ужаса. Когда мама начала взаимодействовать с дочкой, сила чувства со стороны мамы буквально захватила девочку. И эта сила (пережитый мамой ужас) прервала течение собственного эмоционального процесса ребенка.
Во время консультации я инициировала небольшой игровой эпизод, который сыграл важнейшую роль в том, чтобы реабилитация прошла свободно и в душе Ани могли запуститься новые творческие и адаптационные процессы, чтобы девочка вернулась к свободному течению в своей эмоциональной жизни. В метафорической, игровой форме состоялся диалог, который не стоит осуществлять в реальной жизни. После тщательной и детальной реконструкции последовательности событий терапевту показалось полезным предложить собеседнице сыграть небольшую реабилитационную сценку, в которой Аня сказала своей маме: «Мама, это твой страх и ужас! Я чувствую себя хорошо после этого эпизода с деревом. Я ловко упала и горжусь этим. Ужас — это не моя эмоция. Это твой страх. Потому забери свой страх себе назад и делай с ним что сама хочешь. Можешь выкинуть его на помойку. Или можешь помнить. Но это твой страх, а не мой!». Эта игра оказала целительное действие, так как блокировка собственного аффекта и захваченность ужасом, оказалось, происходят от ужаса другого человека, близкого и родного. Девочка была вовлечена в переживание ужаса мамы и прервала собственные переживания и чувства. Она была испугана реакцией мамы на ситуацию и за счет «слияния» сохранила фиксацию на долгие годы.
Четвертый тип ситуации, который я хотела бы кратко упомянуть — это ситуация гнева родителей. Бывают обстоятельства, когда взрослый так сердится на самого ребенка за его неосторожность или на другого взрослого, который стал причиной стресса ребенка, что забывает о чувствах пострадавшего и сосредотачивается на воспитательном процессе или на гневе в чей-либо адрес.
Страхи ума
Страхи ума искажают восприятие человека, вследствие чего он начинает взаимодействовать не с реально происходящими вещами, а с их трактовкой, основанной на предыдущем отрицательном опыте. Что-то плохое, произошедшее в жизни, проецируется на будущее, настраивая человека на неудачу, делая неуверенным в себе, вызывая панику.
Страх заставляет попусту растрачивать драгоценные ресурсы, ведь в этом состоянии принимают участие и ум и эмоции, и тело. И вместо того чтобы анализировать ситуацию и искать её решение, человек продолжает поддерживать свою иллюзию. К тому же, человеческое тело не разделяет страхи на реальные и мнимые, а учитывая то, что в мнимых страхах разрядка не осуществляется, напряжение аккумулируется и в дальнейшем выражается в психосоматике.
Нейтрализовать все страхи не представляется возможным, однако можно избавиться от многих из них и сделать свою жизнь более комфортной и спокойной. И для этого нужно осознать, что реальная физическая опасность заставляет организм реагировать соответствующим образом – защищаться, прятаться, убегать и т.д., а опасность, исходящая только от ума, может быть преодолена лишь с помощью «ручного управления».
Контроль
Контроль можно отнести к одному из способов компенсации страха, однако сам по себе контроль может быть следствием в равной степени как страха, так и желания, и даже внушения.
Контроль как компенсация страха проявляется в намерении, во-первых, удерживать свои собственные проявления в определённых рамках — и в этом аспекте его можно назвать синонимом подавления, а также во внешнем контроле — как, по возможности, поведения окружающих, так и внешней ситуации вообще: начиная от необходимости всегда иметь запас денег «на чёрный день» (или хотя бы продуктов и спичек) и заканчивая навязчивым контролем газовых колонок и дверных замков.
Отдельным видом контроля является так называемая ясность ума, которая возникает как следствие желания не терять управление первым слоем ума, а значит — «не поддаваться» ни эмоциям, ни чувствам, ни желаниям и вообще ничему, что может нарушить ясное и последовательное мышление, а также способность аналогично действовать. Для многих людей ума подобная «ясность» — это их привычное состояние, из которого невозможно выйти по собственному желанию и которому нет никакой альтернативы кроме, разве что, алкогольного и других видов опьянения, которые так любимы многими именно за передышку, которую они дают, и возможность хоть какое-то время побыть немного более спонтанным, раскованным и свободным — правда, чувство вины поутру зачастую сводит на нет всю пользу такой терапии. Впрочем, люди с совсем «ясным» умом гордятся своей способностью не пьянеть. В трезвом же виде эта ясность кажется чем-то само собой разумеющимся, естественным состоянием ума, и, конечно, она никуда не отступит, когда нужно сделать практику выражения, посмотреть на страхи или желания. Любые попытки вытащить хоть что-то из бессознательного ума разобьются о стену контроля ума над самим собой, и то же выражение будет либо требовать высокой степени внутренней интенсивности — чтобы эмоции поднялись несмотря на почти не затронутый ими ум, либо не будет получаться вовсе.
Совсем плохо дело, когда человек считает подобную ясность некой замечательной чертой своей личности и свысока смотрит на тех, кто ей не может похвастаться. Тогда отсутствие результатов в практике выражения, а порой — и как бы отсутствие внутренних проблем вообще выдаётся за достижение, в чём человека, который уже чем-то занимался (или как бы занимался) в плане работы над собой, бывает невозможно переубедить. Впрочем, все люди ума в той или иной степени гордятся своим контролем.
Некоторые люди путают ясность ума с неотождествлением: им кажется, что когда они могут ощущать какую-то эмоцию и в то же время спокойно думать о чём угодно, оставаясь от неё «независимым», будучи в стороне (иногда это сопровождается визуализацией смотрения со стороны, из точки откуда-нибудь сверху из-за головы), то это и есть разотождествление, хотя, конечно, это в чистом виде состояние контроля, которое сопровождается высокой степенью отождествления с умом и привязанностью к поддержанию его «спокойного» состояния. Можно назвать это «разотождествлением невротика».
В общем, если говорить о контроле применительно к нашей теме страха — то страх у многих оказывается не за одной, а за двумя стенами: за стеной контроля над эмоциями и стеной контроля над умом. И если первую из них ещё можно «раскачать» соответствующими практиками, то вторая не поддастся до тех пор, пока, во-первых, уровень осознанности не позволит достичь хотя бы небольшого разотождествления с умом, а во-вторых — если у человека вообще будет желание сломать эту стену, потому как вместе с ней «посыпятся» многие механизмы компенсации.
